Плакать над котом
«Я плакал в тот день, и мне хочется плакать каждый раз, когда я вижу, что больше никто не греется на теплом подоконнике под последними золотистыми лучами. Можете говорить, что это ненормально – так горевать из-за кота. А сколько можно? Какое количество горя допустимо для такого случая?»
Я даже плакал, выбрасывая оставшийся наполнитель из лотка. Представьте себе картину – мужчина средних лет, рыдающий над кошачьим лотком.
О бета-самцах
Странно, но я пытался скрывать мои слезы от жены. Что-то в моем мужском мозге говорило: мужчина не должен так переживать из-за кота. Маленького, деликатного пушистого создания. Ладно бы это была собака. Собаки большие, энергичные, они уважают лидера и законы стаи. Кошки ближе к женщинам – потому что они меньше и чистоплотнее, потому что они неуловимы и загадочны.
Когда нужно создать провокативную рекламу чего-нибудь – возьмем хоть мотоциклы, – они фотографируют байкера на харлее, в татуировках... и с персидским котом на руках. Потому что есть такое ощущение, что мужчина, который любит котов, это не альфа-самец, а как минимум бета. А я даже более того – любитель котов и писатель.
У котов и писателей много общего – мы любим сидеть неподвижно на одном месте, смотреть вдаль и размышлять. Писательство – это довольно одинокое ремесло, потому кот, запрыгивающий тебе на стол, всегда желанный гость, особенно в эти бесконечные изнурительные часы, когда ты пишешь, затем переделываешь, затем добавляешь и редактируешь текст снова, потом ждешь музу, познаешь самого себя, придумываешь героев и их придуманные обстоятельства и что-то там еще.
Когда я работал за своим столом, Бонго одним прыжком запрыгивал ко мне на колени и толкал своей большой головой под руку, пока я не брался за язычок молнии на моем свитере – чтобы открыть не до конца, лишь немного, как раз достаточно для того, чтобы он мог забраться внутрь и там свернуться клубочком, найти себе уютное место где-то между моим левым плечом и животом. Он мог там оставаться часами. Иногда я забывал, что он там. Я вставал, чтобы налить себе кофе, и обнаруживал, что у меня под свитером кот.
Кусочки на память
Когда-то в детстве у меня уже был кот, его звали Бифштекс. Я тоже страшно горевал, когда он умер, я его очень любил, но я о нем почти ничего не помню.
Я решил записать те вещи, которые я хочу помнить о своем Бонго. Я начал писать еще тогда, когда мы уже поняли, что он скоро умрет. Список очень длинный, вот всего несколько пунктов из него.
1. Иногда, когда он произносил какую-то свою длинную кошачью фразу, я отвечал ему на его языке. И так мы переговаривались достаточно долго. Обычно коты не любят, когда их передразнивают, но ему это нравилось.
2. Я любил смотреть, как он запрыгивает на холодильник. Одним точным движением, почти в замедленной съемке.
3. Ночью он прыгал на кровать мне на ноги, залезал под одеяло и пробирался там, пока его голова не появлялась на поверхности рядом с подушкой моей жены. Там он и укладывался, голова на подушке, а все тело по-прежнему под одеялом.
По крайней мере тогда я отвлекался тем, что писал хоть что-нибудь.
Но я не ответил на свой вопрос. Сколько позволено взрослому человеку горевать по маленькому, невероятно разговорчивому, любопытному и прыгучему полосатому коту?
Восемь банок с консервами
Знаете, мы чувствуем то, что чувствуем. Горе не может быть пропорционально весу или размеру, не зависит от гениальности или пола.
Тот день, когда мы узнали, что Бонго болен, был тяжелым для многих в нашей ветклинике. Я сидел в очереди, пока моя жена Рита ждала в машине с Бонго. Мы хотели уменьшить стресс от еще одного визита к ветеринару, которых было много с тех пор, как он перестал есть. Рита держала его, завернутого в одеяльце, но он все равно дрожал от страха.
Пока я ждал, когда нас вызовут, какой-то пожилой мужчина быстро вышел из смотровой. Он почти бежал, и я не успел разглядеть его. Он старался сохранять нейтральное выражение лица и сжимал в руке платок. Через секунду он уже выбежал из клиники, и я услышал, как хлопнула дверца машины, но никто не выезжал со стоянки.
...Наш врач взвесила Бонго и сказала, что он потерял еще полкилограмма. Он не ел ничего, хотя я отчаянно пытался его накормить всеми способами. Я хотел, чтобы хоть немного еды попало в его организм. Я открывал банки с консервами, одну за другой – курица в кремовом соусе, мясные кусочки, паштет, курочка в желе, – пытаясь заставить его съесть что-нибудь.
Однажды на кухонном столе набралось семь или восемь таких банок. Но он только подходил к тарелке, нюхал еду, стоял там какое-то мгновение и отходил. Или просто игнорировал ее. Но иногда, после того как мы давали ему таблетку и он пил достаточно воды, мне удавалось заставить его лизнуть соус от Friskies. Это была победа. Но мы знали, что все это выглядит не очень хорошо.
После того как ветврач сказала нам, что у Бонго рак желудка, она выглядела такой же несчастной, как мы. «Мне так жаль, – сказала она. – Мы будем надеяться на лучшее, но вы должны знать, что он может даже не дожить до праздников».
Она рассказала, как сделать так, чтобы ему не было больно. И по каким признакам понять, что пришло время. Я сдерживался, и моя жена тоже. Мы оба старались не заплакать, но нельзя сказать, что у нас это хорошо получалось.
Врач сказала: «Мне так жаль. Сегодня не очень хороший день. С утра мы уже усыпили двух котов».
Моя жена сказала: «Я знаю. Мужчина в машине рядом с нашей. Он долго сидел и не мог тронуться с места».
Врач кивнула. «Он все время извинялся, что не мог сдержаться, а мы повторяли ему, что не стоит за это просить прощения».
Мужчина, который стыдился своих слез над маленьким пушистым созданием.
Майкл Задуриан (Michael Zadoorian), писатель и блогер Huffington Post.
http://www.psychologies.ru/
